Инга сидела на перевернутом контейнере, смотрела на Марзика, обмотанного полотенцем, на тускло-глянцевитый борт Ланцета, который казалось сиял от удовольствия, и думала: ведь они тоже испытывают какие-то чувства,хоть и являются машинами.
   Она улыбнулась. Возможно в первый раз за три истекших после памятного разговора со Спреем месяца. Оказывается, она научилась не только стрелять без промаха, с одного выстрела поражая сервомоторные узлы или процессорные блоки, не только взламывать кибернетические системы спутников, ненавидеть, сгорать от непомерной усталости и напряжения бесконечных скитаний по Пустоши, но и любить, понимать тех, кто все время оставался рядом, помогал выжить, готов был пожертвовать собой ради нее.
   Да, она именно любила их: Ланцета и Марзика, и оба искусственных интеллекта отвечали ей неизменной взаимностью, никто, наверное, не смог бы разобраться, как именно в их искусственных нейросетях формируется эквивалент человеческих чувств, но Инга интуитивно понимала, отчего все происходит именно так.
   Искусственные интеллекты, ядро которых подчинено нейросетям, нуждаются в самом обыкновенном воспитании, они "вырастают", взрослеют, становясь такими, каковы окружающие их люди. И нечего искать зло или добро где-то на стороне, оно в нас, не всегда заметное самому себе, из-за напряженных будней, но вот они - два ярких отражения той искорки человечности, которая тлела в душе Инги, невзирая на многие смертельные опасности и суровые, запредельные для молодой девушки испытания: обмотанный мокрой тряпкой разведывательный зонд и всепланетный вездеход, под корпусами которых выросли два сознания, вольно или невольно отражающих сущность воспитавшего их человека.

Читаю сейчас Андрея Ливадного. "Опоздавшие к старту". Классная, умная, талантливая проза. Фантастика, которая помогает задуматься о нас, о нашей планете, о нашем будущем...Что ждет нас ТАМ? Одиночество, сервы, гибнущая планета. Какими мы будем? Что главное в человеке? Что отличает его от машин? Кто будет главным? Кто победит?...


    ...  За окном тихо кружится вечер,
      Грустный сумрак глухих ночей
      Освещают дрожащие свечи
      Одинокой души моей...

Инга не собиралась писать стихи, все вышло само собой, было действительно грустно, одиноко до внутренней боли, тоска подбиралась к самому сердцу и кусала, кусала, и смысл жизни куда-то исчез. Пропадали желания - есть она заставляла себя насильно и то один раз в сутки. Город жил отдельно от нее, а Инга, запершись в стенах квартиры, пыталась выдумать для себя хоть какой-то смысл существования.
   И Эрик, как назло, не отвечал уже пятые сутки...
   Она снова повернулась к компьютерному терминалу, бледная, худая, с заострившимися чертами лица, и пальцы нервно пробежали по сенсорам, набирая номер абонента.
    Не дождавшись ответа, она вставила четверостишие и отправила сообщение.
    "Что делать? Ложиться спать? И снова лежать, ворочаясь с боку на бок, смотреть в потолок, прислушиваться к звукам за окном?
    Куда же ты исчез?"

Как люблю, как любила глядеть я

На закованные берега,

На балконы, куда столетья

Не ступала ничья нога.

И воистину ты - столица

Для безумных и светлых нас;

Но когда над  Невою длится

Тот особенный,  чистый час

И проносится ветер майский

Мимо всех надводных колонн,

Ты - как грешник, видящий райский

Перед смертью сладчайший сон...

                                          1916

Бессмертник сух и розов. Облака

На свежем небе вылеплены грубо.

Единственного в этом парке дуба

Листва еще бесцветна и тонка.

Лучи зари до полночи горят.

Как хорошо в моем затворе тесном!

О самом нежном, О всегда чудесном

Со мной сегодня птицы говорят.

Я счастлива. Но, мне всего милей

Лесная и пологая дорога,

Убогий мост, скривившийся немного,

И то, что ждать осталось мало дней.

                                                         1916. Слепнево

Слаб голос мой, но воля не слабеет,

Мне даже легче стало без любви.

Высоко небо, горный ветер веет,

И непорочны помыслы мои.

Ушла к другим бессонница - сиделка,

Я не томлюсь над серою золой,

И башенных часов кривая стрелка

Смертельной мне не кажется стрелой.

Как прошлое над сердцем власть теряет!

Освобожденье близко. Все прощу,

Следя, как луч взбегает и сбегает

По влажному весеннему плющу.

                                                 1912

Гость

Все как раньше: в окна столовой
Бьется мелкий метельный снег,
И сама я не стала новой,
А ко мне приходил человек.



Я  спросила: " Чего ты хочешь? "
Он сказал: " Быть с тобой в аду ".
Я смеялась : " Ах, напророчишь
Нам обоим,  пожалуй. беду ". 

Но, поднявши руку сухую,
Он слегка потрогал цветы:
" Расскажи, как тебя целуют,
Расскажи, как целуешь ты ".

И глаза. глядевшие тускло,
Не сводил с моего кольца,
Ни один не двинулся мускул
Просветленно - злого лица.

О, я знаю : его отрада -
Напряженно и страстно знать,
Что ему ничего не надо,
Что мне не в чем ему отказать.

Ты пришел меня утешить, милый,
Самый нежный, самый кроткий...
От подушки приподняться нету силы,
А на окнах частые решетки.


Мертвой, думал. ты меня застанешь,
И принес веночек неискусный.
Как улыбкой сердце больно ранишь,
Ласковый, насмешливый и грустный.



Что теперь мне смертное томленье!
Если ты еще со мной побудешь,
Я у Бога вымолю прощенье
И тебе. и всем, кого ты любишь.


                        Май 1913.  Петербург

Не будем пить из одного стакана

Ни воду мы, ни сладкое вино,

Не поцелуемся мы утром рано,

А ввечеру не поглядим в окно.

Ты дышишь солнцем, я дышу луною,

Но живы мы любовию одною.

Со мной всегда мой верный. нежный друг,

С тобой твоя веселая подруга.

Но, мне понятен серых глаз испуг,

И ты виновник моего недуга.

Коротких мы не учащаем встреч.

Так наш покой нам суждено беречь.

Лишь голос твой поет в моих стенах,

В твоих стихах мое дыханье веет.

О, есть костер, которого не смеет

Коснуться ни забвение, ни страх,

И если б знал ты, как сейчас мне любы

Твои сухие, розовые губы!

                                         1913

Сердце к сердцу не приковано,

Если хочешь - уходи.

Много счастья уготовано

Тем, кто волен на пути.

Я не плачу, я не жалуюсь,

Мне счастливой не бывать.

Не целуй меня, усталую, -

Смерть придет поцеловать.

Дни томлений острых прожиты

Вместе с белою зимой.

Отчего же, отчего же ты

Лучше, чем избранник мой?

                                        1911

Сжала руки под темной вуалью...

"Отчего ты сегодня бледна?"

 - Оттого, что я терпкой печалью

Напоила его допьяна.

Как забуду? Он вышел,  шатаясь,

Искривился мучительно рот...

Я сбежала, перил не касаясь,

Я бежала за ним до ворот.

Задыхаясь, я крикнула: "Шутка

Все, что было. Уйдешь, я умру."

Улыбнулся спокойно и жутко

И сказал мне: "Не стой на ветру". 

                                              1911

Думаю, пора читать  Ахматову.  Зима и Анна чем-то схожи.  С чего начать? . Я шла сегодня с работы. Плакала... Морозный ветер студил мои губы и руки, но я не одевала перчаток и еще сильнее подставляла ветру лицо... Наверное, чтобы физическая боль вытеснила душевную...  И вот я открыла книгу и наткнулась на этот стих... Про меня... Разве бывают такие совпадения? Наверное, нет... Посему, с него и начну.

Я улыбаться перестала,
Морозный ветер губы студит,
Одной надеждой меньше стало,
Одною песней больше будет.
И эту песню я невольно
Отдам на смех и поруганье,
Затем, что нестерпимо больно
Душе любовное молчанье.

ОНА

Я знаю женщину: молчанье,
Усталость горькая от слов
Живет в таинственном мерцанье
Ее расширенных зрачков.

Ее душа открыта жадно
Лишь медной музыке стиха,
Пред жизнью дольней и отрадной
Высокомерна и глуха.

Неслышный и неторопливый
Так странно плавен шаг ее,
Назвать нельзя ее красивой,
Но в ней все счастие мое.

Когда я жажду своеволий
И смел и горд - я к ней иду
Учиться мудрой сладкой боли
В ее истоме и бреду.

Она светла в часы томлений
И держит молнии в руке,
И четки сны ее, как тени
На райском огненном песке.

                                                                            На фото: Николай Гумилев, Анна Ахматова, 
                                                                                        Лев Гумилев

Шестое чувство

Прекрасно в нас влюбленное вино,
И добрый хлеб, что в печь для нас садится,
И женщина, которою дано,
Сперва измучившись, нам насладиться.


Но что нам делать с розовой зарей
Над холодеющими небесами,
Где тишина и неземной покой,
Что делать нам с бессмертными стихами?


Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать.
Мгновение бежит неудержимо,
И мы ломаем руки, но опять
Осуждены идти все мимо, мимо.


Как мальчик, игры позабыв свои,
Следит порой за девичьим купаньем
И, ничего не зная о любви,
Все ж мучится таинственным желаньем.


Как некогда в разросшихся хвощах
Ревела от сознания бессилья
Тварь скользкая, почуя на плечах
Еще не появившиеся крылья, -


Так век  за веком - скоро ли , Господь? -
Под скальпелем природы и искусства
Кричит наш дух, изнемогает плоть,
Рождая орган для шестого чувства.

Восьмистишие

Ни шороха полночных далей,
Ни песен, что певала мать,
Мы никогда не понимали
Того, что стоило понять.
И символ горнего величья,
Как некий благостный завет,
Высокое косноязычье
Тебе даруется, поэт.

Вечное

Я в коридоре дней сомкнутых,
Где даже небо - тяжкий гнет,
Смотрю в века, живу в минутах,
Но жду Субботы из Суббот;

Конца тревогам и удачам,
Слепым блужданиям души...
О день, когда я буду зрячим
И странно знающим, спеши!

Я душу обрету иную,
Все, что дразнило, уловя.
Благословлю я золотую
Дорогу к солнцу от червя.

И тот, кто шел со мною рядом
В громах и кроткой тишине,
Кто был жесток к моим усладам
И ясно милостив к вине;

Учил молчать, учил бороться,
Всей древней мудрости земли, -
Положит посох, улыбнется
И скажет просто: " Мы пришли ".

Заводи

Солнце скрылось на западе
За полями обетованными,
И стали тихие заводи
Синими и благоуханными.

Сонно дрогнул камыш,
Пролетела летучая мышь,
Рыба плеснула в омуте...
...И направились к дому те,
У кого есть дом
С голубыми ставнями,
С креслами давними
И круглым чайным столом.

Я один остался на воздухе
Смотреть на сонную заводь,
Где днем так отрадно плавать,
А вечером плакать,
Потому что я люблю тебя, Господи.

Не смогла удержаться...  Иосиф с женой ...  Два родных человека...  Две родственные души...     Изумительный кадр...   Будто летят вместе... Мария...

Детство

Я ребенком любил большие,
Медом пахнущие луга,
Перелески, травы сухие
И меж трав бычачьи рога.

Каждый пыльный куст придорожный
Мне кричал: "Я шучу с тобой,
Обойди меня осторожно
И узнаешь, кто я такой! "

Только дикий ветер осенний,
Прошумев, прекращал игру, -
Сердце билось еще блаженней,
И я верил, что я умру

Не один - с моими друзьями,
С мать-и-мачехой, с лопухом,
И за дальними небесами
Догадаюсь вдруг обо всем.

Я за то и люблю затеи
Грозовых военных забав,
Что людская кровь не святее
Изумрудного сока трав.

Иосифу Бродскому

Вот если бы слово
Так просто пелось
Как говорилось. Как бы хотелось

Стать голосом ветра
В прибрежных соснах
Травы голосом в прогретых веснах.

Голосом птицы.
Наверное, все же чайки...
( Не замечая, к воде возвращаюсь)

Голосом голоса
Песнею песни
Сложить вместе все неизвестные

Даты, жизнь измеряющие,
Распределяющие и 
Определяющие

Место и время
Твоих событий.
Голосом быть бы. Голосом выйти

Из-под пространства и
из времени. Стать началом начал - 
голосом семени...